Закарпатские цыгане не желают, чтоб их жены работали
В селе Королево Виноградовского района Закарпатья живет 2800 цыган. Это одна из крупнейших ромских общин области.
Цыганское поселение отделено от села железнодорожным переездом. Начинается с двухэтажных домов. Почти в каждом дворе стоит автомобиль. Чаще всего — “мазды”, “жигули”. В центре лагеря — церковь. Все здешние ромы — баптисты. За церковью начинаются более скромные, одноэтажные дома. В поле виднеются самановые бараки.
— Табор у нас разделен на три части. Больше всего людей имеют фамилии Богар и Лакатош, — говорит 40-летний Иван Богар. Он в старой кожаной куртке поверх синей рубашки. — Здесь живут богачи, — показывает на двух- и трехэтажные дома. — Они живут с того, что ездят на заработки. Заработанные деньги дают в кредит более бедным. На 100 долларов за месяц нужно накинуть 200–300 гривен сверху. Если одолжил большую сумму, а вернуть не из чего— забирают дом. Так не одного уже на улицу выбросили. А тут — середняки, — машет на более скромные дома. — Самые бедные цыгане живут в бараках.
Ведет в лагерь.
— У нас свои законы и своя жизнь. Работают только мужчины. Женщинам работать запрещено. Большинство наших работают жестянщиками. Выезжают на заработки в Беларусь, Россию, на восток Украины с весны до осени. Под зиму привозят домой деньги. В школу ни один цыганенок из табора не ходит. Не имеют во что одеться, а еще ваши белые бьют их.
По улице проходит цыганка в ярко-красной широкой юбке. Несет два ведра воды.
—По цыганским законам, женщина должна прятать ноги, — объясняет она. — На год шью по три-четыре такие юбки, и на нее идет 16 метров материи. Муж у меня щедрый — не жалеет денег на наряды.
Заходим в улицу, где живут самые бедные цыгане. Вместо дороги — широкая грязная тропинка. Бегают десять детей. Некоторые босиком и голышом. На улице в это время +5°С.
— Они у нас закаленные, — 37-летняя Светлана Богар выходит из дома в зеленой грязной юбке. На руках держит сына — беленького мальчика с голубыми глазами.
— У нас цыгане не только смугловатые, но и светловолосые. Потому что раньше ваши, белые, наших цыганок в жены брали.
Светлана приглашает в однокомнатный дом. Внутри — три кровати, электрическая плита. На полу стоят грязные миски, тарелки, кастрюли.
— Раньше жила здесь сама с детьми. А потом пришла соседка Вилма. Говорит, дом дождь смыл, с мужем Федей и восемью детьми не имеют где прислониться. Попросились на квартиру, пока свою построят. Так и живем — двадцать двое в одной комнате. Вечером миски прячем под постель и стелем на пол тряпки. На них спят те, кому не хватает места.
Под окном в старой колыбели спит младенец.
— Пять недель дочери, — говорит 43-летний Федор Богар. — Малую жена кормит грудью. А другие дети не раз голодные ложатся спать, потому что не хватает на хлеб. Живем с детских денег. Но и те не выплачивают. Я нигде не работаю, потому что ничего не умею. Жена ходит по селам и просит продукты. Вчера сельские хозяйки дали фасоли и макарон, так будем иметь на ужин.
Неподалеку — дом Ивана Богара. Внутри две смугловатые девушки моют пол. Одна из них его дочь 13-летняя Анжела. Недавно развелась с мужем.
— Это тебе, папа, нужно было, чтобы я замуж вышла, — упрекает.
— Так он же тебе подарки приносил. Так неудобно было отказать. Все так в таборе делают. Два месяца пожили и развелись. Он на год старший был. Но не сошлися характерами. Зато теперь в лагере не будут говорить, что она старая дева.
Снежана РУСИН
